Где боли нет, там правды нет

Пытаюсь собственные чувства
Измерить правдою искусства,
Просматриваю их на свет:
Где боли нет, там правды нет.

Это четверостишие Геннадия Кузьмина, строителя БАМа, поэта, ушедшего из жизни ещё в 2000 году. Ему был всего лишь 61 год… Но его имя, а, может, и стихотворные строчки наверняка помнит кто-то из жителей Тынды, Тындинского района, кто-то из тех, кто уехал отсюда навсегда.

Похоронили Геннадия Александровича Кузьмина в Тынде, на «новом» городском кладбище. А буквально через год-другой в нашем городе от большой семьи Геннадия Кузьмина (у него было пятеро детей, последний родился уже на БАМе, в Тынде) никого не осталось: все разъехались. Сёстры Маша и Ольга, уехавшие последними, осели в Хабаровске.

Весной 2003 года Ольга Кузьмина приехала в Тынду, но найти могилу отца не смогла: на кладбище ещё лежал снег, да и до неимоверных размеров разросшееся кладбище порой не оставляет надежду приехавшему отыскать родную могилу. А следующий приезд в Тынду случился у Ольги Кузьминой только в мае этого года. Весна в этом году ранняя, да, может, и сердце подсказало, но в этот раз могилу отца Оля нашла. И… оторопела: на могиле стоял красивый памятник с фотографией, которой у дочерей в семейном архиве и не было.

«Кому мне сказать спасибо?» – с таким вопросом Ольга Кузьмина пришла в редакцию. Мы выстроили цепочку: БАМ – поэзия – поэты – Иван Шестак – и нашли «хвостик» цепочки: Ирина Николаевна Гузий, жена ныне покойного поэта Владимира Гузия, ушедшего из жизни пять лет назад.

Оля Кузьмина встретилась с Ириной Николаевной и вернулась в редакцию: «Пожалуйста, поблагодарите эту удивительную женщину от нас через газету. Встретиться с такой добротой, с таким участием в наше время просто нереально. А Ирина Николаевна очень просто, без всякого пафоса и осознания собственной доброты сказала, что она обещала это сделать покойному мужу, вот и сдержала слово».

Когда я подошла на одном из вечеров в городской библиотеке к Ирине Николаевне и на словах передала благодарность Ольги Кузьминой, она так же просто, без всяких высоких слов и фраз ответила: «Я исполнила обещание, данное Володе».

Глядя на Ирину Гузий, я вдруг вспомнила, как мы с Тамарой Шульгой (тогда ещё мы вместе работали в газете «БАМ») вычитывали газетные полосы со стихами Володи Гузия. Он заходил к нам в редакцию часто, приносил стихи, неизменно говорил, что мы чокнутые: в любое время, в том числе в выходные и праздники, нас можно застать в редакции, потом уточнял, что сам такой же, и спрашивал, опубликуем стихи или нет? Мы его уверяли, что он действительно чокнутый, раз спрашивает, его стихи мы готовы публиковать в любом номере. Наш неизменный верстальщик Женя Вильшанецкая верстала полосу, а затем мы с Тамарой Шульгой вслух считывали навёрстанную полосу с оригиналом. Вслух читала я, Тамара следила за текстом. На втором – третьем стихотворении у меня перехватывало горло, и я не могла произнести ни слова: настолько мощными и страстными были любые Володины стихи: на любую тему, по любому поводу. Я замолкала, пережидала какое-то время, чтобы восстановился голос, а потом, подняв глаза, видела слёзы в глазах Тамары Шульги. Ведь настоящая поэзия из кого угодно способна высечь и искру, и слезу.

Глядя на Иру в том момент, вспомнив Володю, я подумала, что сейчас прикоснулась к чему-то такому, что встречается далеко не часто, но, чёрт возьми, всё же встречается!

Именно об этом, хоть и другими словами сказала мне Оля Кузьмина. Дочь строителя и поэта Геннадия Кузьмина, который однажды после разных жизненных перипетий ушёл из семьи, а она вспоминает об этом без негодования и злости: значит, папе было очень тяжело. Но всё это в прошлом. А сегодня сёстры Оля и Маша бережно хранят архив отца, разбирают его и мечтают собрать книжку или издать пусть даже в Интернете.

Вот за это я и люблю газету: она дарит такие встречи, что потом другими глазами начинаешь смотреть на жизнь…