"Днем рубившие просеки, ночью бредим стихами". Тамаре Шульге - 65!

Во-первых, поэт он и есть поэт – как врач, строитель, воин, музыкант. Это уже потом мы придумали: учительница, железнодорожница, продавщица… Ну, это наши никому не нужные реверансы по отношению к дамам. А профессия она и есть профессия. Или ты поэт, журналист, актер, или ремесленник. А вот уж ремесленником в профессии Тамару  Шульгу назвать никак нельзя. Во-вторых, я абсолютно не приемлю словосочетание «бамовский поэт». Эдак мы договоримся до «поэтов нечерноземной полосы России» или поэтов «Дальневосточного федерального округа». Что за странное деление по географическому признаку? А в Москве «бамовский поэт» уже будет считаться ненастоящим поэтом? Сколько чуши мы когда-то напридумывали, сколько условностей! Которые сами сейчас и соблюдаем.

Хотя я понимаю, откуда взялось это выражение «бамовский поэт»: как можно было 40 – 30 лет назад назвать поэтом (без всякого прилагательного) лесоруба, инженера, кочегара, строителя, железнодорожника, чей талант именно на БАМе открылся, вызрел и окреп? Тогда власть допускала к званию «поэт» только проверенных, идеологически правильных, а на БАМе им, молодым, кружила голову свобода, понимание, что они многое могут, от них многое зависит, они умеют быстро принимать верные решения. Отсюда и рождалась сначала чуть робкая, а затем мощная поэзия Тамары Шульги, Олега Головко, Владимира Гузия, Надежды Пузыревской… Хотя и сегодня отношение власти к поэтам не менее странное: зовись поэтом кто хочет! Есть деньги, выпускаешь сам книгу и хочешь называться поэтом? Называйся! Открываешь такую книжку и уже на первой странице хочется плакать от полного отсутствия таланта и ума… А Тамара Шульга вспоминает, что в члены Союза писателей СССР принимал её Сергей Михалков (для тех, кто ничего о нём не знает, уточню, что он автор Государственного гимна России и «отец» дяди Стёпы).

СССР давно нет, той России, которой были бы остро нужны поэты и где их бы ценили, ещё нет. Но поэты-то есть. Они же не рождаются по велению чиновников. Как они живут? Как и все мы, которые не олигархи и не крупные чиновники. Только они в отличие от нас одной строчкой, одним четверостишием могут выразить то, от чего наша душа ноет, мучается и страдает, а мы не знаем, как ответить на вопрос друга «Что с тобой?».

Тамаре Шульге 65 лет. Как и другим бамовцам. Она приехала в Тынду на строительство БАМа в 1974 году. Работала инженером-проектировщиком и всё время писала стихи. Живя в Тынде, окончила Литературный институт имени Горького, который ковал (и кует по-прежнему) профессиональных литературных работников. В этом её дипломе так и написано: «Литературный работник». Для нас – поэт. Много лет работала в журналистике: на радио, в газетах «БАМ» и «Авангард». У неё вышло несколько книжек. Сегодня пишет мало. Потому что молодость ушла, страна когда-то нас всех бросила, а жизнь так ломала, что того внутреннего чистого восторга, от которого стихи рождаются, мало осталось. Больше – душевной боли. Перед днём рождения я попросила её написать стихотворение. Не на заказ, а сказать о том, что сейчас чувствует её душа. Вот что  держу в руках:

Как быстротечно наше время,
Все дачные сезоны в прошлом.
Теперь года – сплошное бремя,
Но помнить будем о хорошем:
Как безутешно плакал ливень,
Трещала маленькая печь…
И пёс большой по кличке Стивен 
Не мог решить, где лучше лечь:
Диван казался очень узким,
У печки жарко — всё же лето.
И пёс вздыхал, да так по-русски…
И от хозяйки ждал совета.
А мы смеялись и шутили –
Над чем – едва ли знали сами.
Мы просто весело «кутили»,
Пока собака была с нами…

Время быстротечно, безжалостно и неумолимо. Мы дружим без малого 20 лет. Много лет по выходным на дачу ездили вместе. Не только на картофельном поле убиваться (хотя и это было), но побыть в лесу, увидеть белок, бурундуков, нахального зайца, разных птиц, почувствовать, как уходит из тебя гнев и раздражение, понять, что мир прекрасен независимо от правительств и олигархов. Конечно, с нами всегда ездила собака: американский стаффордширский терьер по кличке Стивен – «сундук», как я его называла: короткие лапы, мощные шея и грудь, огромная голова. Однажды я не пускала его за забор, а муж пошел за чем-то в лес. Пёс долго молча смотрел на меня, слушал мои нервные вопли: «Я сказала, будешь дома, никуда не пойдешь!», а потом молча сорвался с места, пробил головой дыру в заборе, сломав две доски, и бросился догонять мужа. Он не мог спокойно находиться на даче, когда кто-то куда-то уходил…

Постепенно болезнь Тамары Григорьевны брала своё: ей стало трудно ходить, на дачу вместе стали ездить реже. А в прошлом году из-за своей болячки она упала и сломала шейку бедра. Вот так оказалась в инвалидной коляске: бедро срослось, но… А 11 мая этого года умер пёс Стивен. Огромный и счастливый (как мы теперь понимаем) кусок  жизни закончился. Начался другой. Каким он будет?..

Но поэт не может перестать быть поэтом. Недавно мой внук Егор на городском конкурсе чтецов, посвященном 40-летию с начала строительства БАМа, прочитал стихотворение Тамары Григорьевны и гордо сказал: «Посвящается мне!». На самом деле оно было написано и посвящено ему…

И всё-таки мы ещё повоюем!