В Тындинском районе проживают 419 человек, чьё детство поглотила война

В Тындинском районе проживают 419 человек, чьё детство поглотила война, а юность — послевоенная разруха и голод.

Дети войны хорошо помнят Великую Отечественную войну, хотя им было 5, 9, 12 лет. Они взрослели, неся на своих плечах и горечь поражений, и радость наших побед, и слёзы матерей, горькую долю безотцовщины, нищету, голод, холод и непосильный физический труд.

Именно эти дети во время войны восстанавливали разрушенное хозяйство, в 12 лет становясь у станков на заводах и фабриках, работая на стройках. Воспитанные трудом и доблестью, они рано взрослели, заменяя погибших родителей своим братьям и сестрам.

Дети войны верили в победу и как могли приближали её. Об этом их рассказы.

В п. Дипкун живёт Варвара Сергеевна Опока, родилась она на станции Велико-Анадоль Волновахского района Донецкой области. Когда началась война, ей было 10 лет.

Из воспоминаний Варвары Сергеевны: «Отца не взяли на фронт, так как нас было 13 детей: трое мальчиков и 10 девочек. Старший брат учился в Ленинграде в военном училище, откуда отправился на войну, второй брат тоже ушёл на фронт. Две сестры, оставив детей с матерью, копали окопы. С мамой остались семеро детей и двое внуков.

Перед войной нам дали дом около завода, дом большой, так как нас было 13 детей, семеро в то время ходили в школу. Но пожить в нём мы не успели: наш дом заняли немцы, а нас выгнали в летнюю кухню.

Перед приходом немцев отец исчез. Позже мы стали понимать, что он, наверное, работал в подполье. Кто-то доложил немцам, что отец партийный, и мать много раз вызывали в гестапо, пытали. У фашистов была переводчица, она нам помогала, приносила иногда продукты. Однажды ночью, помню, отец приходил.

Двух старших сестёр угнали в Германию на принудительные работы.

Мы жили недалеко от вокзала, мимо нас часто шли эшелоны с пленными, на разных языках они просили кушать. И, хотя нам самим есть было нечего, мать сварит картошку или свёклу или завяжет в узелок последнюю лепёшку и отправляет нас на вокзал (взрослых к вагонам не пускали, избивали их), а сама плачет, боится, что мы не вернёмся – убьют нас. Бывало, что немцы пожалеют нас, заберут узелок и кинут в вагон, а бывало, как дадут пинка, мы с рёвом, бросив узелок, убегаем. Мать, глядя на нас, тоже плачет.

Когда немцы начали отступать, стали очень злые, и нас родные ночью забрали в посёлок. Жить было негде, и мы жили в шалаше. Мать за 24 километра уходила в город, надеясь увидеться с отцом, а отцовские сёстры и мамина сестра нас сторожили. Родни было много, и нам построили хату, накрыв её соломой.

Как многодетной семье нам подарили патефон, в то время это было большой редкостью, всем посёлком мы слушали пластинки. На патефоне был портрет Сталина, и, хотя мы его прятали, фашисты нашли и спалили нашу хату. Мы стали жить в подвале.

Когда фашисты уходили из села, всех собрали и погнали к церкви. Мама несла внуков, и мы семеро вокруг неё. Наши тётки просили немцев, чтобы нас отпустили. Когда всё же нас отпустили домой, мама взяла и девочку убитой на наших глазах жены начальника снабжения. Через кукурузное поле мы добрались до своего подвала и жили там, не видя белого света, пока фашисты не ушли из села. Тётки носили нам еду, рискуя своей жизнью.

А когда вернулся с фронта отец девочки, которую мама взяла в семью, он очень благодарил её, что она спасла его дочь.

Отступая, немцы угоняли коров, и одну из моих сестёр-близнецов Дусю забрали смотреть за стадом.

Закончилась война, вернулся отец, его восстановили на работе, выдали продовольственные карточки на семью, жить стало легче. Вернулись из Германии старшие сёстры. Один мой брат погиб на Урале, другой в Берлине в День Победы.

После войны отец работал начальником транспорта на карьере, я – стрелочницей, потом продавцом.

В 1953 г. сестра с мужем, и я с ними, поехали на целину в Казахстан, работала на элеваторе, на току. Там я вышла замуж за парня из Горловки, он был трактористом. У нас трое сыновей, все служили в армии: старший в железнодорожных войсках – строил БАМ, средний – в морфлоте в Мурманске, младший – в Москве в строительных войсках.

С 1980 г. работала в Дипкуне в военторге, в 1985 г. вышла на пенсию. Первым приехал на БАМ мой старший сын Вася, после армии и сын Лёня приехал в Дипкун. С 2007 г. и я живу в Дипкуне постоянно».

Варвара Сергеевна привыкла работать, не сидит без дела и сейчас: всю работу по дому справляет сама, летом выращивает овощи на даче, делает заготовки на зиму, любит цветы. Зимой вяжет.

На даче ей помогают школьники, за что Варвара Сергеевна им очень благодарна.

В п. Маревом живёт Нина Ивановна Тимошина, родилась в 1934 г. в Киргизии, г. Пржевальске Иссык-Кульской области. Детей в семье было восемь.

Нина Ивановна делится воспоминаниями о том, как сложилась её жизнь: «Когда отца в 1941 г. арестовали, нас в 24 часа выселили из квартиры при школе, где отец работал завхозом. И мать – беременная, с семерыми детьми выехала в город, где нас приютила её сестра. Почти сразу одновременно заболели брюшным тифом трое: я, старший и младший братья. У младшего уже синели ногти, и маме сказали, чтобы она ложилась с нами, иначе младший может не выжить. Все выздоровели, а в это время старшая сестра Надя (она к тому времени окончила 7 классов) на окраине городка строила хатёнку, без дверей, без окон, с приставленной дверью, но это уже была наша хата, куда после выписки из больницы мы и поселились.

Жили очень плохо, голодали, нас заедали вши, клопы. Выручало то, что лето длинное, сильных холодов не было.

Мы всегда были очень дружны. Много работали, как муравьи. Топливо заготавливали сами, хатёнки – настоящие норы – из самана тоже строили сами. Собирали украдкой колоски, а когда пахали весной землю, где росла картошка, шли за плугом и, увидев, картофелину, съедали её сырой – какой же вкусной она нам казалась…

Выжили семеро, младшего братика похоронили в 3-летнем возрасте, он родился очень слабым, ножки у него не ходили. Из-за нищеты хоронили его в платьице.

Хорошо помогал семье брат Борис – он был славный такой: небольшого роста, крепенький – маленький хозяин. В 12 лет он пас овец у киргизов, собирая их по дворам, ему платили талканом – жареной толчёной пшеницей. Позже на ослах ездил обозиком с мальчишками в горы заготавливать сухие дрова, излишки продавал на рынке. Кормил нас.

Однажды директор завода, киргиз, спросил у Бориса, сколько нас в семье, и велел, чтобы мать пришла в контору. Он предложил ей работать разносчицей и уборщицей на заводе. Она говорит: «У меня ребёнок больной на руках». А он: «А так вы помрёте все».

Репрессированный отец 10 лет отбывал срок на Урале, освободился в 1951 г. очень больной, умер в 1953 г. Когда он вернулся, сильно постаревший и с палочкой, мать ему вынесла милостыню, думала, нищий стоит у ворот.

Никто из моих братьев и сестёр не получил специального образования, просто не было такой возможности. Имея профессию, легче было бы поднимать своих детей.

В 1980 г. мы с дочерью переехали из Киргизии в п. Маревый. И здесь по-настоящему обрели свой дом. Дочь работает учителем русского языка и литературы, у меня два внука, есть правнучка».

С каждым годом все дальше уходят от нас события Великой Отечественной войны. Давно распаханы траншеи и сгладились непогодой окопы, зарубцевались раны участников войны, но человеческая память снова и снова обращается к прошлому: никто не забыт и ничто не забыто!