Рекомендуем почитать рассказ Надежды Мельниковой «Огарочек свечи»

Женька выбежала из дома, на ходу застёгивая куртку. Куртка была её последним приобретением. Она её выменяла у своего соседа на тонкую батистовую ночную сорочку, изготовленную в Китае. Зачем она нужна была холостому соседу, Женьке было непонятно. А вот куртку сосед привез из Америки, Женьке она очень понравилась. Сделав вид, что она с трудом уступает китайскую вещь соседу, которая в ценовом эквиваленте никак не соизмерялась с курткой «пилот», Женька с радостью пополнила свой гардероб. Куртка чёрного цвета с рукавами и низом на трикотажной резинке сочеталась с узкой чёрной трикотажной юбкой, которая сексуально обтягивала Женькины бёдра. Единственное, что Женьку огорчало, так это то, что на ногах австрийские сапоги коричневого цвета, доставшиеся ей из-под совдеповского прилавка. Но, чтобы гармонично завершить свой гардероб, она обмотала вокруг шеи коричневый шарф.

Вот в таком виде, торопясь, Женька столкнулась с высоким молодым человеком. Наскоро извинившись, она помчалась к автобусной остановке, от которой уже отходил маршрутный автобус. Водитель, заметив длинноногую пассажирку, в который раз нарушая инструкцию, остановил автобус. Женька заскочила и увидела, что высокий молодой человек помахал ей рукой. Она приземлилась на свободное сиденье, раскрыла книгу, забыв об утренних заботах и встречах, углубилась в чтение.

Женькина молодость выпала на восьмидесятые годы двадцатого столетия. В стране бушевало время тотального дефицита на всё, даже на книги.

В городе, в котором она жила, был кратковременно построен коммунизм, потому что её город был связан со словом «БАМ!». Было всё и в любом количестве: мандарины, апельсины, бананы, тушёнка, сгущёнка, паштеты, концентрированное молоко. В каждой квартире находились залежи продуктов. Зимой на балконах были австралийские бараньи туши и коробки мороженого. Только с картошкой были проблемы, поэтому на каждом этаже возле каждой квартиры был ящик для картошки.

Женька с компанией любила ездить на природу. Собираться было одно удовольствие и, самое главное, быстро! Нужно было только накидать банок в сумку и по дороге купить хлеба. Чай заварить – есть чага и лист брусничный. Вода? Да вон её полная речка.

Книги компенсировались журналами «Новый мир», «Звезда», «Иностранная литература». Причём, договаривались с подругой: одна выписывала одно издание, другая – другое. Экономия средств в результате обмена. Сейчас перед Женькой лежал роман Александра Солженицина «Архипелаг ГУЛАГ» о репрессивной системе сталинских злодеяний. Читая произведение, Женька зябко поёживалась от того, что пережили её соотечественники. Женька рассуждала о том, что ещё страшнее забыть прошлое, оставив без внимания события тех лет. Изучая историю в институте, она знала, что всё повторяется, и кто знает, всё может произойти снова еще в более жесткой форме. Женька определила главное: чем трагичнее, чем ужаснее было пережитое время, тем больше «друзей» било челом до земли, восхваляя великих вождей и отцов народов. Злодейство, кровь и ложь всегда сопровождаются одами, которые долго не смолкают даже и после того, как ложь разоблачена, кровь оплакана и принесены уже громкие покаяния. Так, может быть, умные и честные оппоненты нужнее нашему обществу, чем дешево приобретенные и даже искренние, но недалекие друзья? А если так, Александр Солженицын с его непоколебимым упорством нам нынче попросту необходим – мы должны его знать и слышать, а не знать и не слышать не имеем ни морального, ни умственного права. Человек не выбирает время, в котором ему жить. Оно даётся ему, и в отношении к нему он определяет и выявляет себя как личность. Обычных способностей и обычного усердия требует оно от живущих в согласии с ним, за что и награждает спокойной жизнью. Не всякому дано бросить ему вызов. Встав против течения, трудно устоять под его напором. Но зато устоявшие, бросившие безумный вызов и наречённые современниками бунтарями, открываются нам подлинными героями своего времени. Геройство их – в силе духа и нравственной самоотверженности. В том, что прожили они жизнь свою не во лжи.

Женькины размышления о прошлом своей страны были прерваны голосом автобусного динамика, сообщавшего: «Остановка – автостанция». Всё, нужно было выходить и бежать на работу. Она становилась теперь Евгенией Николаевной, учителем истории средней школы. Женька вышла из автобуса и быстрым шагом отправилась на все шесть уроков по расписанию.

После занятий Женька возвращалась, когда было уже темно. Спрыгнув с теплотрассы, она опять наткнулась на высокого молодого человека, это был он – утренний попутчик. Женька в недоумении посмотрела на него и пошла открывать двери квартиры. Молодой человек не уходил, а стоял и смотрел на Женьку.

– Ты что, маньяк?

– Нет, – ответил, улыбаясь, парень, – художник. Я приехал писать здешние места. Живу внизу, в доме возле реки.

– А я при чём? – недоумевала Женька.

– Я сегодня вас увидел и потерял покой, у меня работа не клеится. Можно я вас приглашу на чашечку кофе?

Женьку такая откровенная назойливость разозлила.

– Да пошёл ты, художник, – иронично кинула она, захлопывая дверь.

На следующий день он опять стоял у её дверей, держа в руках бордовую розу.

– Точно, маньяк, – произнесла Женька, в очередной раз закрывая дверь перед его носом. Всё это продолжалось до тех пор, пока у Женьки в вазе не образовался целый букет роз, которые она подбирала на пороге своего дома, когда уходил художник. В какой-то из дней Женька сдалась и приняла приглашение пойти на кофе.

Спускаясь с горы, Женька стала вспоминать свои школьные годы, как они приходили к девочке, которая приехала из далёкого города Ленинграда и какое-то время  училась с ними в одном классе. Каково было её изумление, когда она увидела тот самый дом, в котором когда-то жила приезжая. Войдя внутрь, она поняла, что все перегородки снесли, образовалась одна большая комната, стены которой обшили доской и покрыли лаком. В углу горела лампа, стоял мольберт, она сразу узнала северный пейзаж, только ощущения родного в нём не было, что-то не уловил художник в красоте её родной природы, она была ему чужда. Потом он сварил какой-то необычный кофе, Женьке этот солоноватый вкус был так же чужд, как природа на его картине. После того, как допила чашку напитка, Женьке окончательно стало неуютно, она не понимала, зачем пришла в гости к чужому ей человеку, лучше бы дочитала про ужасы сталинского времени.

Сославшись на занятость, быстро выбежала из когда-то интересного ей дома и стремглав взбежала на гору, коря себя за наиглупейший поступок уходящего дня.

Занятость на работе, будничная суета напрочь вычеркнули художника из головы.

Однажды вечером её отвлёк стук в дверь. Открыв дверь, Женька ещё ничего не успела сообразить, как её оттолкнули, и высокая фигура решительным шагом двинулась в квартиру. Это был художник. Он у порога снял обувь и куртку, пройдя в другую комнату, снял брюки. Женька с вытаращенными глазами шла за ним следом. В последней комнате он снял рубаху и перед кроватью всё остальное. Откинув решительным жестом одеяло, лёг. Женька с ужасом смотрела на оголённую фигуру художника и ничего не смогла придумать, как взять огарочек свечи и поставить его в скрещенные руки художника. Потом Женьку разобрал смех, она никак не могла остановиться. К её большому удивлению художник в обратном порядке, переходя из комнаты в комнату, одеваясь, побрёл к выходу.

Женька успокоилась только тогда, когда захлопнулась дверь. Огарочек свечи валялся на полу. Женька с грустью его подняла, зажгла и поставила обратно в подсвечник. Свеча горела, языки пламени вспыхивали, колыхались, образовывали тень. Женька знала, что в каждой тени есть какая-то тайна.

В голове кружились стихи ленинградского поэта- песенника Виктора Федорова:

Мы следили, как в слабеющем пламени

Бились искры от пожаров несбывшихся,

И бесследно таял воск, будто сами мы

Во вселенной два огня заблудившихся…

2010 г.